В ожидании спасителя

Помню, в первый же день мы все дружно пошли в магазин. Тогда я впервые увидел изобилие продуктов и товаров. Это был момент счастья. Я был благодарен за то, что мне повезло и я смог уехать из России на историческую родину.

На магазин мы налетели как с голодного края и стали покупать всё подряд. Киббуцники стояли в стороне и не могли понять, откуда приехали эти голодные дети. Некоторые нас жалели, другие смотрели свысока, а кто-то и с отвращением отворачивался.

Видя такое отношение, мы всячески старались подстроиться – жаловались на бывшую родину, осуждали. Одним словом, поливали себя грязью. Некоторые даже побежали менять имена. А ведь мы просто хотели, чтобы нас приняли, признали своими и полюбили! И ради этого мы были готовы отказаться от себя, своих корней, культуры, ценностей, языка, истории.

Тогда я ещё не знал, как трудно будет проходить процесс самоидентификации. Я стеснялся страны своего исхода, стеснялся того, что я русский репатриант, а не американский. Ведь к репатриантам из США относились совсем иначе. Я это видел и завидовал им.

Тогда я ещё мало что понимал. Сталкиваясь с проявлениями ксенофобии, не знал, как реагировать - защищаться или соглашаться. Иногда соглашался и опускал голову, а иногда бросался на обидчиков с кулаками. Однажды за это был задержан полицией, где меня предупредили, что даже если тебе велели «убираться назад в Россию» и обозвали «вонючим русским», а затем добавили, что «все русские женщины - проститутки, включая твою мать», ты не имеешь права драться.

Насильно мил не будешь

Люди - ксенофобы по природе. Новорождённый не приемлет никого, кроме матери. Через некоторое время в свой маленький мир он впускает других близких родственников. Тех, кто его обслуживают и защищают. Одним словом, спасителей. К чужим же ребёнок относится настороженно и даже негативно. И одной из основных задач воспитания является привитие чувства уважения к себе и окружению.

Работая в школе, я встречал немало детей, которые стесняются своих родителей и того, что они имеют русские корни. Внешне это выглядит как стремление адаптироваться в обществе, но они не могут избавиться от внутреннего конфликта из-за искусственного угнетения личности. Ведь насильно мил не будешь.

Часто стремление «растворить» себя в Израиле наталкивается на сопротивление со стороны коренных израильтян и у взрослых. «Стеклянный потолок» является источником болезненных разочарований для многих репатриантов. И их накапливающиеся годами обиды, озлобленность и страх когда-нибудь обязательно прорвутся наружу. Пока же они проявляют неприязнь, как правило, в отношении представителей своей общины, особенно тех, кому удалось сделать карьеру и преуспеть.

Но есть и такие, кто, защищая свои ценности, вместо интеграции создают изолированную общину. И таких немало. Существуют целые районы, где русскоязычные живут, контактируя с израильским обществом только в случае крайней необходимости. Такие люди практически не участвуют в общественно-политической жизни страны и не связывают своё будущее с Израилем. Они не желают растить своих детей в израильских условиях и стремятся покинуть страну при первой возможности.

Правильный израильтянин

«Плавильный котёл», призванный из еврея любой страны исхода и любой культуры слепить правильного израильтянина, потерпел крах. Создать в обществе единства он не смог. Чем больше пытались искоренить и уничтожить чью-либо культуру, тем большее сопротивление получали в ответ. А ведь то же самое происходило и с евреями в диаспоре. Все попытки ассимилировать их никогда не достигали успеха. Евреи не отказывались от своей культуры, они просто снимались с насиженных мест и уезжали.

Модель, когда всем постоянно напоминают «откуда ноги растут», дробит общество на сектора, порождая лишь всё новые секторальные партии. Как говориться, хотели одного правильного, а получили много и они все разные.

В принципе, выделение русскоязычных в обособленную общину на руку политикам. Ведь без общины пропала бы и необходимость в её представителях в Кнессете. Это справедливо в отношении всех общин – как светских, так и религиозных.

Так что, отсутствие законодательной борьбы с ксенофобией, дискриминацией и расизмом очень похоже на политические манипуляции. Воздействуя этими отрицательными явлениями на пассивную часть граждан, их толкают к протестам, что можно назвать своеобразным уроком демократии. Ведь для того чтобы маргинальной части населения, неспособной самостоятельно бороться за свои права, потребовалась помощь или защита правительства, она должна ощутить необходимость в защитнике и спасителе. Прямо как в детстве, когда мы радовались появлению матери или старшего брата, если нас обижали другие.

Политического защитника встречают с распростертыми объятиями, голосуя за него на выборах. Людям вообще свойственно ждать спасителя-мессию. И ментальность русскоязычных израильтян вполне этому соответствует. Поэтому у власти всегда будут соответствующие элиты, реализующие эту волю избирателей.

Уроки истории

Проявления ксенофобии и дискриминации в Израиле продолжаются уже долгие годы и ощущают их не только русскоязычные израильтяне. Первыми жертвами дискриминации стали, как ни странно, уцелевшие в Холокосте эмигранты. Затем репатрианты - выходцы из восточных стран. Но это не говорит о том, что эту цепочку нужно продолжать.

Ведь попытки подражать тем, кем ты не являешься, из-за того что стал жертвой дискриминации и теперь стесняешься самого себя, - это психологическая травма для любого человека, особенно для ребенка! Невозможно жить, подстраиваясь и подражая другим. Потеря своей уникальности и свободы самовыражения губительна для проявления способностей и талантов. А большинство детей репатриантов оказались в ситуации перевернутой пирамиды - большую часть сил и времени они тратят на свою защиту, вместо того чтобы заниматься саморазвитием и образованием.

Напомню, что 67% взрослых репатриантов из алии 90-х находились в системе образования больше 15 лет. Среди их детей этот показатель составляет менее 30% и неуклонно снижается.

Если мы не покончим с ксенофобией и дискриминацией в системе образования, нас ждет участь второго поколения выходцев из восточных стран. В такой ситуации разговоры о карьерном росте детей репатриантов абсолютно бессмысленны. И если «золотые головы» евреев СССР признавали даже недоброжелатели, теперь можно будет рассчитывать только на «умелые ручки».

В свое время безвыходность заставила детей репатриантов из Марокко - именно второе поколение - начать бороться за свои права. В марте 1971-го они создали движение «Черные пантеры». И уже 13 апреля глава правительства Голда Меир встретилась с «пантерами» в своей канцелярии. На встрече ребята говорили о бедах общины, о жилищной проблеме, дискриминации и ксенофобии, безработице, наркотиках, бедности... Однако ни эта встреча, ни демонстрации протеста и другие отчаянные попытки обратить на себя внимание правительства не решили вопроса. В конечном итоге, это привело к восстанию избирателей.

17 мая 1977 г. в Израиле произошёл первый политический переворот. Правый блок «Ликуд» во главе с Менахемом Бегиным получил 43 мандата, а «Авода» с Шимоном Пересом – 32. Более 75 процентов избирателей «Ликуда» были выходцами из восточных общин. А ведь «Ликуд» - это наследие Жаботинского, который мечтал о том, чтобы в израильских школах изучали русскую литературу. Он считал, что она обогащает душу человека.

«Если каждый привезет в новую страну свою собственную историю и опыт, он будет продолжать быть «в новой стране тем, кем был (в стране своего исхода), и мы никогда не перестанем предаваться печальным воспоминаниям о той родной земле, которую мы покинули».

Это сказал Теодор Герцль. Он мечтал, чтобы страна соединила в себе всё, что составляет еврейскую идентификацию, сохранив в то же время разнообразие культур, которые новые жители еврейского государства привезут с собой.

Надеюсь, что мы все-таки сумеем преодолеть секторальную неприязнь и оставаясь самими собой найдем объединяющее нас всех начало - не «плавильный котел», а что-то другое, наше, общее для всех.