Меня сразу привлекла старая обложка, аккуратно обернутая бумагой. Когда я ее открыла, увидела пожелтевшие страницы с непонятными буквами. Поэтому я понесла ее бабушке, а она резко отобрала книгу.
На нее был наложен категорический запрет с угрозой беспощадного наказания, если я до нее хотя бы дотронусь. Естественно, это вызвало у меня еще большее желание прочитать ее всю. Но книга пропала и скоро я про нее забыла.
Второй раз я ее открыла уже в Израиле. Мы привезли почти всю нашу библиотеку. Первые годы я еще читала по-русски, но со временем все реже и реже подходила к нашей библиотеке, а после смерти родителей совсем перестала прикасаться к книгам. Муж и дети русский знали на уровне простого общения и говорили с ивритским акцентом. После мимолетного угрызения совести я согласилась передать все наши книги в русскую библиотеку в нашем городе.
Разбирая книги, я наткнулась и на ту старую книгу, которую мне было запрещено даже трогать. Оказалось, она была написана на иврите. На обложке с трудом можно было разобрать название - "Зоар". Листы еще больше пожелтели. Настоящий антиквариат.
Муж предложил узнать, имеет ли она какую-либо ценность и отложил ее в сторону. Так она у нас пролежала еще пару лет, пока за чтением этой книги я не застала свою младшую дочь.
Моя девочка в свои 12 была слишком уж несовременной. Не требовала покупок, не хотела ходить на вечеринки, играть с подружками. Проблем с ней не было, но сердце за нее у меня все время было неспокойно. Слишком уж она не от мира сего.
Как-то вечером она опять не вышла из своей комнаты на мой зов. Я заглянула к ней, чтобы вытащить ее к нам, и замерла.
Я увидела ее лицо. Машенька моя плакала с улыбкой на губах. Меня она даже не заметила. Я стояла в дверях и наблюдала как моя девочка, вытирая слезы, не отрывается от книги. Я сразу узнала эту книгу - та же обложка в аккуратно завернутой бумаге, те же пожелтевшие страницы. Вспомнила запрет бабушки и не знала, что делать, слишком уж необычная реакция была у дочери на эту книгу.
Я подошла и обняла ее:
- Маша,что тебя там так взволновало?
- Я не знаю, ма. Я просто читаю.
Мне захотелось заглянуть в книгу.
הניצנים נראו בארץ עת הזמיר הגיע, וקול התור נשמע בארצנו - прочла я…
Мне нравится иврит. Он очень лаконичный, понятный. Я как-то сразу полюбила его и быстро научилась. Но сейчас я с трудом читала пожелтевшие строки, а дочь, казалось, пила их.
- Маш, расскажи, о чем читаешь?
Она с трудом оторвалась от книги.
- Ма, разве можно рассказать эту книгу?
Она с удивлением взглянула на меня.
- Ее можно только читать.
И опять окунулась в пожелтевшие строки. Больше она меня не замечала.
На память пришло предупреждение бабушки. Я тогда была в возрасте своей дочери. Вспомнила бабушкину угрозу наказания и решила промолчать. Слишком светлым было лицо дочери, склоненное над этой книгой.
Я все ждала, когда дочь отложит ее. Хотелось самой дотронуться до этих страниц, почитать, узнать, что же там такое, что вызвало страх у бабушки и такую радость у дочери. Поздно вечером, наконец, открыла, стала читать.
С первых строк я вошла в книгу и стала в ней жить жизнью другого измерения.
С одной стороны, я ощущала все вокруг меня. Спят мои родные. В доме тишина, горячий кофе рядом. А когда начинаешь читать, падаешь в мир этой книги, мир, полный ощущений чего-то светлого, необъятного. И этот необъятный мир влияет на мой мир, переполняет его.
Слезы текут из глаз и я не удивляюсь этим слезам, потому что величие того, что скрыто в этой Книге, слишком сильно. Его невозможно удержать внутри, и оно выливается в слезы.
Целый час я жила Книгой. Потом она закрылась и я не смогла прочитать ни одной буквы. Уснуть тоже не могла. Ближе к утру опять открыла Книгу, но она молчала. Я даже заплакала от обиды и разочарования. Почему же она не закрывается для моей дочери? Та уже неделю сидит с этой Книгой, не видит никого. Из школы бегом в свою комнату и тишина. Еле заставляю ее покушать.
- Машенька, почему эта Книга так близка тебе, почему она не всем раскрывается?
- А о чем ты думаешь, когда читаешь ее, ма?
Я не знала, что ответить. Я просто наслаждалась той радостью, которая окутывала меня при чтении, хотя даже не понимала смысла слов. А когда Книга закрылась, очень сердилась, что перестала ощущать ее красоту.
- Ма, нельзя думать о себе, когда читаешь ее. Попроси ее, чтобы она дала тебе силы думать о других и читать ее для других. Чтобы они тоже почувствовали ее свет. Попробуй.
Я обняла свою девочку. Я попробую. Обязательно. Машенька улыбнулась, кивнула и опять вошла в книгу.
Я потом еще не раз осторожно листала страницы, пыталась читать, старалась думать о других, о мире там, где война, о выздоровлении тех, кто болен, о любви в тех, кто ее потерял.
На короткое время Книга позволяет мне окунуться в мир гармонии и сил, а потом возвращает назад в наш мир с войнами, разлуками, болезнями. Оказалось, что непросто думать о других, но Книга помогает это делать. Когда окунаешься в нее с состраданием и переживанием о других, она открывает мир любви и света. Он спрятан в буквах, в непонятный словах, между строк.
Я не представляю, кто из людей смог написать ее. Мне кажется, что она дана нам самим Творцом, чтобы мы учились любить друг друга, сострадать друг другу. Чтобы хотели жить с тем светом, который спрятан в этой Книге. Пока еще спрятан.
