Приближение к гражданской войне ощущается по всему миру. По всему миру, во всех странах. Существуют огромные оппозиции, и все страны расколоты на две части, на три части.
А сегодня могут быть резкие меры правительства? Например, действительно есть во Франции анклавы, в которые невозможно войти, там свой закон существует. И в Бельгии, я знаю, и в Дании.
Нет, не может быть. Потому что нет короля, нет единой власти. Нет человека, который бы сказал: “Государство – это я”.
То есть вы считаете, должен быть такой монарх, да? С таким воспитанием.
С воспитанием, но они же все исчезли.
А если бы появился такой человек, и сказал: “Я – отец”?
Нет, он не может появиться. Его должны принять все безоговорочно. У него должно быть “лессепассе” – удостоверение о том, что это наместник Бога.
У меня такое ощущение, что это слово – демократия – оно разрушило какие-то устои и основы.
Люди все разные, все отличные. И поэтому равенства быть не может. Оно должно взрастать именно от неравенства, когда люди понимают, что они не равны, и компенсируют это неравенство вместе, совместно. И таким образом растят демократию. Это будущее демократическое. Настоящее, а не то, что есть сегодня.
Если можно, поясните то, что вы сказали: “Я знаю, что мы все не равны”.
Ни один человек не чувствует себя, что он должен быть равным кому-то. А чувствует себя больше, выше, ценнее других. Поэтому здесь нам необходима особая методика, которой мы бы уравнивали себя друг с другом сознательно. Я не хочу быть выше других, я не хочу быть ниже других, мы должны приводить себя к равенству. Но это должно быть осознанно, настолько, что именно этого я желаю. Ничего другого! Только тогда может быть мир, счастье на Земле.
